«Униатство» или поиск единства: размышления накануне юбилея Брестской унии

Второй годовщиной, к которой готовимся и будем отмечать в октябре этого года, является 425-летие заключения Брестской церковной унии.

Иногда эти события рассматриваются в паре, мол, «события 1946 были исправлением несправедливости Брестского собора 1596-го». Однако немало качественных научных исследований, проведённых украинскими и иностранными учёными в последние три десятилетия, достаточно хорошо показывают, что такие сравнения анахроничны и не имеют под собой исторических оснований. Сравнивать обстоятельства послевоенного сталинского режима с общественно-политическими условиями Речи Посполитой времён короля Сигизмунда III – это как сравнивать яблоки и ананасы (хотя оба слова в английском языке имеют общий корень). Это кардинально разные ситуации, разные факторы, а потому и разные события. И такие сравнения на самом деле являются попыткой манипулятивного использования истории, переводя дискуссию в эмоциональную оценочную плоскость, вместо того чтобы говорить о сути каждого из них.

На сегодняшний день Брестская уния и события, сопровождавшие её, довольно исчерпывающе представлены в историографии, причём с разных перспектив и различными исследователями, занимавшимися этой проблематикой и в контексте кризиса и стремления к изменениям на христианском Востоке и в Киевской митрополии (Борис Гудзяк, Наталья Яковенко, Леонид Тимошенко), и в связи с распространением Реформации и реакции на неё Католической Церкви. На последний аспект особенно указывали в своих работах российские учёные Михаил Дмитриев и Борис Флоря. И наверное, никто так не критиковал экслюзивистскую позицию Рима и тогдашних иезуитов об условиях церковного объединения, как современные представители Общества Иисуса ...Консенсус вокруг того, какими были движущие мотивы унии, как заключались условия, где существовали различия и возникли точки напряжения, где были колебания, сомнения, изменение взглядов, где оказывались корпоративные или имущественные интересы, – все эти и многие другие моменты неплохо установлены и описаны.

Более того, современная Украинская Греко-Католическая Церковь в лице её предстоятелей и на уровне официальных текстов не боится критически оценивать отдельные аспекты заключения Брестского объединения и категорически осуждать метод «униатства» (Послание Синода Епископов Киево-Галицкого Верховного архиепископства к духовенству, монашеству и мирянам Украинской Греко-Католической Церкви и всем людям доброй воли по случаю 60-й годовщины Львовского псевдособора 1946 года). Под последним понимается такой способ объединения, при котором одна Церковь растёт за счёт поглощения другой. А «уния, унийность», как свидетельствуют в частности основательные исследования Юрия Аввакумова и других учёных, – это то, что было присуще христианской цивилизации и европейской культуре от древнейших времен до современного периода. Это стремление к единству в многообразии. И Брестская уния как раз была примером поиска церковного объединения, которое бы сохраняло специфические особенности различных традиций, в отличие от других способов, когда искореняли саму традицию, а нередко и уничтожали её носителей. Признаки именно такого «униатства», собственно, и имел Львовский псевдособор, и целая акция принудительного «воссоединения» греко-католиков после Второй мировой войны не только в Галичине, но и на Закарпатье, в Польше, Словакии и Румынии.

Без сомнения, Брестская уния – одна из самых контроверсийных страниц в нашей церковной и политической истории, и связано это с переломом и изменениями, которые произошли в духовной и общественной жизни украинцев и белорусов в XVI–XVII веках. Её последствия были долговременными и влияют на настоящее. В наибольшей степени это ощутимо, когда мы рассматриваем её перспективу существования различных современных церковных юрисдикций в Украине, каждая из которых выводит свои корни из Киевской митрополии. В (пост) советской историографии, а также в наукообразной пропаганде соседнего государства (представителем которой на днях неожиданно стал его правитель) содержится ряд стереотипов относительно Брестской унии, в том числе и представление о ней, как событии, в результате которого была создана новая Церковь. На самом деле эта уния была лишь попыткой иерархии Киевской митрополии, существовавшей со времён крещения Владимира, наладить свои отношения с Римской Церковью. Если мы почитаем внимательно документы того времени, то увидим, что желанием епископов было восстановление единства с Римом, устранение неравенства и прекращения вражды с Латинской Церковью в Польско-Литовском государстве, но никак не за счёт срыва отношений с материнской Церковью, которой для Киева был Константинополь. Более того, промоуторы Бреста считали, что поступают так, чего бы хотели и «греки», но не могут осуществить из-за политического давления османских правителей, а своё решение пойти на такой шаг связывали с надеждой, чтобы со временем и «другие, которые ещё не определились, увидев, что нам всё наше сохранено незыблемым, тем быстрее к этому святому единству пришли». То, что эта идея не полностью реализовалась на практике, не означает, что с самого начала кто-то планировал какую-то «измену», «раскол» или «создание новой Церкви». Позволю себе одну аналогию, хотя известно, что всякая аналогия «хромает», но иногда позволяет лучше понять сущность сравниваемого явления. Известно, что люди заключают брак потому что любят друг друга и хотят быть вместе, одним целым. Но статистика свидетельствует, что каждый второй новый брак распадается, и довольно быстро. Кто-то может сделать вывод, что половина пар заключают брак с целью развода, но на самом деле это не так. Большинство семей разводится из-за того, что супруги по-разному представляют себе, как быть счастливыми. Поэтому, когда мы сегодня оцениваем такие события, как Брестская уния, важно не путать причины и следствия и не подменять результаты намерениями.

Иерархи Киевской митрополии ранненовейшего времени осознавали себя пастырями поместной Церкви, которая может вести переговоры с Римской Церковью (формулируя свои требования, отправляя делегатов в Рим, соборно принимая решение они подтверждают свою субъектность в целом процессе, чего и близко не было в 1946-ом!). Епископы не сочли обрядовые традиции «латинян» лучше или хуже, а просто – другими, а догматические споры между Церквами объясняли нежелание двух экклезиальных сообществ понять друг друга. Следует сказать, что такой взгляд на отношения между Церквами-сёстрами, когда между ними могут быть различия в формулировках вероучения, которые при этом не искажают саму веру, считается сегодня достижением богословской мысли и экуменического диалога второй половины ХХ века. А наши епископы сформулировали такое видение ещё в конце XVI века, как живые носители той памяти о неразделённой Церкви Христовой, которая сохранялась в Киевской митрополии на протяжении веков и сегодня может быть основанием для поиска новых моделей церковного единства как в Украине, так и во всей христианской ойкумене.

risu.uа