Блаженнейший Святослав: «Во время карантина у многих людей растёт духовный голод»

«Сегодня роль и место Церкви – придать новый смысл человеческой жизни. Ибо, если наша человеческая жизнь – это жизнь, полная страха, полное дистанцирование друг от друга, то какой смысл такой жизни?» – говорит Блаженнейший Святослав, Глава Украинской Греко-Католической Церкви.

И продолжает: «Важно, чтобы сегодня люди поняли, что Церковь хочет им служить – без какого-либо меркантильного интереса. Когда кто-то приходит, мы не спрашиваем, какой ты веры или в какую Церковь ты ходил, веришь ли ты вообще в Бога? Мы стараемся действительно искренне, от всего сердца, с единой мотивацией – любви к ближнему – послужить этому человеку».

С Блаженнейшим Святославом мы поговорили о том, насколько сложно было Церкви выполнять свои функции во время карантина, как изменилось общение с верными с помощью новых средств коммуникации, зачем нужны военные капелланы и как человеку преодолевать страх в условиях глобальных изменений.

Наш разговор состоялся в рамках проекта «Открытая Церковь» на канале «Живое ТВ». LB.ua публикует текстовое изложение интервью.

 

Соня Кошкина: Я бы хотела говорить о будущем Церкви после пандемии и будущем Церкви в новых условиях. Сейчас смягчается карантин, Совет Церквей уже просит светскую власть позволить служение в храмах с участием прихожан. С чем УГКЦ выходит из карантина? Какой обновленной она выходит?

– Действительно, Церковь всегда старалась быть со своим народом, как в тяжёлых обстоятельствах, так и в радостных минутах. И, очевидно, во времена карантина Церковь тоже была со своим народом. Хотя мы немного изменили способ нашего бытия, нашего общения. Во время карантина уровень и интенсивность общения выросли буквально в десятки раз. Мы начали интенсивно общаться со своими верными с помощью современных средств коммуникации, с нашими епископами и священниками в разных уголках мира.

Мир уже не будет таким, каким он был до начала этой пандемии коронавируса. Разумеется, Церковь тоже пытается понять, в каком мире мы теперь живём. Уже многие люди начинают говорить о посткоронавирусном мире. Каков этот мир? Каков человек в этом мире? Каково общество? Каково человечество? Потому, очевидно, когда речь идёт о выходе Церкви из карантина, то речь идёт о вхождении Церкви в то общество. И здесь я бы хотел высказать несколько своих наблюдений.

Прежде всего, мы ещё не знаем, какой мир нас ждёт. Ибо, действительно, сегодня мы имеем уникальные обстоятельства, когда всё человечество, весь мир фокусирует своё внимание на одной и той же проблеме. Зато раньше было такое ощущение: это твой бизнес, а это мой бизнес; это твоё дело, а это моё дело. Пандемия объединила всех. Но, с другой стороны, мы все почувствовали, что мы всё равно бессильны и одинаково уязвимы перед этой пока такой достаточно сложной болезнью. Поэтому мир начал чувствовать себя в определённой степени солидарным.

В то же время мы видим, что мир, в который мы возвращаемся, наполнен страхом. Страх – это чувство, которое, к сожалению, доминирует сегодня в мире. Страх перед другим человеком. Очень часто подсознательно мы сейчас начинаем воспринимать другого человека как опасность, как потенциального носителя болезни, а, следовательно, от нее нужно защищаться. Это один из своеобразных побочных эффектов карантина. В народе говорят, что карантин – как сильнодействующие лекарства, которые одно лечат, а другое калечат. И я думаю, что эта перспектива страха, с которым человечество начинает смотреть на мир и на своё будущее, является деструктивной. Я бы очень хотел, чтобы мы, как верующие люди, помогли современному человеку посмотреть на этот мир с другой перспективы.

С.К.: Какой?

– Перспективы солидарности, близости к тому, кто самый слабый и требует больше помощи. Потому что, когда человек верит в Бога, он чувствует, что именно от Него идёт положительная перспектива. Если мы верим в Бога, то надеемся, что сможем вместе преодолеть, пережить даже такие трудности.

Такая положительная перспектива тоже усиливается другими факторами. Очевидно, что сегодня человечество видит перед собой сложные вызовы, но мы ещё не были так хорошо подготовлены, чтобы эти вызовы преодолеть. Один врач мне сказал: современный уровень развития медицины беспрецедентный, в 1918-19 годах, в прошлом веке, когда была эпидемия «испанки», человечество даже не могло видеть этого «невидимого врага», который атаковал человека. А мы сегодня видим. И многие врачи, эпидемиологи ищут решение проблемы. Это тоже даёт надежду.

Поэтому, я думаю, сегодня роль и место Церкви в новых обстоятельствах, в посткоронавирусном мире – придать новый смысл человеческой жизни. Ибо, если наша человеческая жизнь – это жизнь, полная страха, полное дистанцирование друг от друга, то какой смысл в такой жизни?

С.К.: Она должна быть в солидарности?

– Если мы наполним нашу жизнь смыслом любви, уважения к другому человеку, поддержки к тому, кто в беде, то наша жизнь наполнися каким-то новым содержанием. И, я думаю, что каждый кризис – это хорошая возможность начать что-то заново. Я вот буквально вчера прочитал очень интересные слова святого Августина. Он говорит о новой заповеди. Очевидно, что в контексте Нового Завета мы говорим, что новая заповедь, которую нам оставил Иисус Христос, это заповедь любви. Но он говорит: «Почему эта заповедь является новой? Не потому что впервые кто-то о ней заговорил, а потому что эта заповедь обновляет человека, который живёт ею».

И вот если мы хотим стать новыми, обновлёнными, нам нужно практиковать новую заповедь. Чтобы обновить общество, придать ему новый смысл, побороть эти вызовы, нам нужно научиться любить Бога и ближнего, как самого себя. Поэтому я вижу, что сегодня Церковь выходит в это общество как сердечник общения, как источник единения, которое действительно способно вывести человека из самоизоляции. Наши общины могут и должны стать центрами волонтёрского движения, центрами новых инициатив. Потому что Церковь – это не только богослужения, это не только свершения божественного культа. Церковь – это сердцевина культуры, созидающая культура. И новая культура в том посткоронавирусном мире требует вот такого сердечника, такого центра построения новых человеческих отношений и восстановления общения между людьми.

С.К.: Хочу спросить об институциональных изменениях в Церкви. Одним из вызовов для Церкви стало то, что верующие потеряли возможность соблюдать привычные обряды. Для многих это означает фактически потерю какой-то опоры. Как объяснить людям, что обряд – не главное?

– Я хочу ответить на вопрос немножко с другой точки зрения. Церковь – это не только какая-то организация. Думаю, что все институты в посткоронавирусном мире будут испытывать определённые кризисы и должны пережить некоторую трансформацию. То, что не способно войти в новую культуру, или погибнет, или коренным образом изменится. Но Церковь – это, прежде всего, сообщество людей, которые верят в Бога, которые разделяют те же жизненные ценности. Это сообщество людей, которые собираются во имя Божие.

Чрезвычайные обстоятельства… застали нас во время Великого поста и Пасхи и заставили нас по-другому праздновать. Мы объясняли, что это временно. Церковная община нуждается в том, чтобы собираться. Слово «церковь – эклезия» как раз и происходит от такого греческого корня «созыв». То есть мы можем какое-то время быть таким виртуальным сообществом, но это как питаться всухомятку.

С.К.: Это возможно, но не долго.

– Мы не можем всю церковную жизнь загнать онлайн. И, очевидно, что здесь речь идёт не только о функционировании какой-то организации. Речь идёт о том, как осуществлять свою духовную жизнь в новых обстоятельствах. Мы что-то обеспечили людям виртуальным образом – например, мы могли вместе молиться, транслируя в прямом эфире наши богослужения, но физически люди были разобщены. На первое место мы поставили жизнь, здоровье и безопасность наших людей, чтобы каждый, кто слышит слово «церковь», ассоциировал его с безопасностью.

Однако мы чувствуем, что во время карантина у многих людей растёт духовный голод – голод по причастию Святых Тайн, по Исповеди и Пресвятой Евхаристии. Очевидно, что второй этап карантина тоже будет предусматривать, что мы не сможем численно собираться. Мы сегодня ведём переговоры с украинскими властями, чтобы в отношении церковных общин можно было пересмотреть определённые нормы. Например, если есть большой храм (в частности, наш Патриарший собор), то правило десяти человек не соответствует здравому смыслу. Особенно, если вспомнить, что уже люди ездят в маршрутках, которые битком набиты.

С.К.: … Или ходят в супермаркеты, где нет ограничений по количеству.

– Так почему же таким же нормальным образом нельзя трактовать и церковное пространство, конечно, при условии соблюдения всех правил личной безопасности? Мы хотим дать возможность людям жить полноценной духовной жизнью. И это их право. Потому что, собственно, это право на религиозную свободу. Это не право учреждения на функционирование, а право человека осуществить личные права и свободы.

Мы, слава Богу, имели возможность не закрывать наши храмы, а только ограничили присутствие.

С.К.: …В службах. А так храмы были открыты.

– Да, люди имели возможность прийти к священнику, пообщаться. Мы теперь поняли ценность личного пастырства (не только, скажем, проповеди, проговаривания к большому количеству людей), – пастырства как личной встречи с конкретным лицом, для того чтобы его выслушать, понять его потребности, выйти навстречу его потребностям. Это, возможно, как раз то, что выходит на первый план на втором этапе этого карантина.

Наши священники действительно начинают делать шаги, для того чтобы приблизиться к людям, чтобы люди перестали бояться друг друга, чтобы священник был проповедником надежды. Он первый должен показать, что мы не боимся людей, и таким образом помочь другому человеку выйти из того страха перед своим ближним.

Есть ещё другое измерение служения и присутствия Церкви в обществе – это социальное служение. Мы видим, что кроме страха перед другим лицом, коронавирус и карантин вызывают целый ряд сложных социальных проблем. Мы слышим, что очень выросла безработица, терпит средний и малый бизнес. Многие работники в Западной Европе потеряли работу, им негде жить. Более того, происходит стигматизация лиц, переболевших коронавирусом. И поэтому социальное служение Церкви, которое отвечает на эти кризисные потребности, является элементом деятельной любви.

Мы изучаем социальные нужды наших людей в Украине и за рубежом. И уже сегодня готовим наши структуры – «Каритас», приходские социальные службы – как ответить на базовые потребности человека, которые могут возникнуть в ближайшее время.

С.К.: Часто люди приходят в Церковь, когда им плохо, когда начинаются катаклизмы и тому подобное. Как удержать в Церкви тех, кто сейчас придёт, возможно, впервые?

– Мы ищем ответы на этот вопрос. И, думаю, очень важно, чтобы сегодня эти нуждающиеся, которые видят в Церкви последнюю надежду, поняли, что Церковь хочет им служить – без какого-либо меркантильного интереса. Когда кто-то приходит, мы не спрашиваем, какой ты веры, или в какую Церковь ты ходил, веришь ли ты вообще в Бога? Мы стараемся действительно искренне, от всего сердца, с единой мотивацией – любви к ближнему – послужить этому человеку. Я думаю, что это самое важное свидетельство нашей веры. Если мы будем так свидетельствовать нашу веру в Бога, то, думаю, поможем каждому человеку найти свой путь в Церковь.

Если же говорить об институтах, сегодня мы на уровне нашей Патриаршей курии, на уровне структур каждой нашей епархии создаём антикризисные центры, которые будут своеобразными центрами быстрого реагирования. Например, мы объявили онлайн – сбор средств на нужды преодоления последствий коронавируса. И много людей со всего мира поддерживают это социальное служение Церкви. Тогда на различных уровнях, на уровне всей нашей Церкви, на уровне каждой епархии, каждого прихода мы стараемся быстро реагировать на потребности, которые там существуют. Например, когда началась война, на первую линию вышла потребность быть рядом с нашими военными.

С.К.: Военные капелланы

– Военное капелланство было центральным элементом служения обществу нашей Церкви в том кризисе. Сегодня на первое место выходит медицинское капеланство. Только в Украине у нас есть более 150 медицинских капелланов, которые активно работают и каждый день стучатся в двери разных больниц, идут туда вместе с нашими волонтёрами, чтобы принести средства защиты для врачей, санитайзеры и другие элементы. Они идут, чтобы быть рядом.

Сегодня не только больные нуждаются в священнике. (Многие думают, что медицинский капеллан – это только для больных.) Мы понимаем, насколько важнен сегодня священник и для наших медиков, которые оказались на передовой. Мы видим, сколько из них заболели коронавирусом в Украине. Первое, что я слышу от наших врачей: «Мы не были готовы к этой ситуации». Поэтому кто-то должен помочь им духовно преодолеть первый шок, стать рядом и помочь эффективно послужить больным.

С.К.: В этом смысле капелланы рискуют не меньше, чем врачи, они тоже находятся на передовой.

– Я только имел ЗУМ-конференцию с нашими медицинскими капелланами и с ответственными за медицинское капеланство в наших епархиях. И, действительно, один священник сказал мне: «Знаете, я женат, у меня жена и дети, поэтому вожу в автомобиле сменную одежду. Стараюсь выполнять все правила защиты, но одновременно – быть свидетелем надежды». Присутствие священника – это действительно стабилизационный фактор, который упорядочивает, успокаивает.

Что интересно, как сказал один из медицинских капелланов, сегодня, когда приходит греко-католический капеллан, он приходит не с пустыми руками, его присутствие не становится бременем для больницы и врачей. Наоборот, он помогает им, снимает груз с их плеч и изучает их потребности.

Вот, например, на средства, которые собрали за «online donation», мы закупили кроватки для детской инфекционной больницы в Черновцах. Мы стараемся помочь бездомным, которым негде жить. Или такая проблема: многие врачи работают вахтовым методом и после больницы должны отбыть несколько недель изоляции. Многим из них некуда вернуться. И мы открыли двери наших домов, наших семинарий. Даже мой Патриарший дом во Львове мы открыли для  медиков, которые находятся на самоизоляции.

С.К: Как быть с тем, что многие уверены: тем, кто действительно верит, вирус не страшен?

– Прежде всего, надо помнить слова Иисуса Христа: «Не будешь искушать Господа Бога». Это сказал Христос дьяволу в пустыне. Искушать Господа Бога – значит испытывать, насколько Он является действенным. И поэтому, когда кто-то говорит: «Я верю в Бога, поэтому могу пренебрегать правилами карантина», – это искушение Господа Бога. Нужно верить в Бога, но в то же время жить реалистичной духовностью, не находиться в мире религиозных иллюзий и фантазий.

Хочу привести в пример слова одного великого святого Католической Церкви: «Верь и молись так, будто всё зависит только от Бога, но работай так, будто всё зависит только от тебя». Считаю, в данных обстоятельствах это хорошее правило. Мы должны быть очень ответственными, прислушиваться к советам врачей, выполнять их рекомендации. Но, очевидно, должны верить в Господа Бога, потому что Он сделает плодотворными и эффективными наши усилия в противостоянии этой болезни.

С.К.: В Украине многих поразили отдельные многолюдные богослужения на Пасху. Несколько монастырей вынужденно закрылись на карантин, потому что там все переболели – по причине той же уверенности, что болезнь им не грозит. То есть, мы видим определённую вспышку фундаментализма или даже шаманизма.

– Надо осознавать, что все мы уязвимы к этой болезни. Ни одна ряса, ни один патриархат тебя не защитит от опасности заболеть. И здесь важно, не в какой храм ты ходишь, а то, как ты выполняешь правила, чтобы уберечь себя и ближнего от этой болезни. Потому что болеют и православные, и греко-католики, и протестанты, и мусульмане, и иудеи. И умирают.

Вопрос: ответственно ли мы относимся к тому, чтобы защитить здоровье тех, кого нам доверил Господь Бог? Фундаментализм чем опасен? Это один из механизмов бегства от действительности. И поэтому, когда действительность становится жестокой, стрессовой, когда действительность не понятна, когда ты не имеешь власти над ней, появляется соблазн уйти от неё в какой-то мечтательный мир или обложить себя определёнными воображаемыми границами безопасности. Фундаментализм даёт иллюзию эксклюзивности. Все они будут умирать, болеть, потому что они неправильные, и только я защищён. Но это всё иллюзии, мы это всё видим и мы это понимаем. Поэтому призываю всех лелеять так называемую реалистичную духовность. Потому христианство стало богословием воплощения: Бог стал человеком, взял человеческое тело, чтобы страдать, терпеть, даже умереть. Папа Франциск приводил пример такой притчи. Христос с учениками переплывает бурное море, ученики напуганы, а Учитель спокойно спит. Они Его будят и говорят: «Учитель, неужели Тебе нужды нет, что мы погибаем?» И тогда Христос приказывает этому морю успокоиться, и они причаливают к берегу. Далее говорит им: «Чего вы боитесь, маловеры!» Возможно, мы переживаем сегодня подобные обстоятельства. Мир напоминает тёмное бушующее море, волны бросают нашу лодку, но с нами в лодке наш Бог, мы не одни, мы не оставлены. Это не значит, что нам нужно перестать искать возможности управлять лодкой, но нам не надо бояться, не нужно впадать в панику. Ибо есть наша поговорка: страх – плохой советчик, и у него глаза велики.

С.К.: Есть хорошая притча о смерти, которая планировала забрать десять тысяч, а забрала сто, потому что других одолел страх.

– Если мы не питаем апокалиптических настроений в своём сердце, если мы действительно через веру в Бога находим внутреннее равновесие, начинаем реалистично и правильно оценивать действительность, в которой живём, выполняем правила карантина не по принуждению, а по внутреннему убеждению – это помогает выздороветь.

С.К.: В УГКЦ тоже были случаи заболевания коронавирусом среди священников. Видимо, в такой ситуации им важно чувствовать, что не только приход, но и коллеги, Церковь в целом, их не покинут, предоставят посильную помощь.

– Бесспорно. Я лично звонил каждому нашему заболевшему священнику. У них был не столько страх за своё здоровье, сколько за здоровье тех, с кем они были в контакте. Один из наших священников в Италии спонтанно разработал пастырский лозунг для священника. Очень просто, но метко: «Я не боюсь заболеть и умереть, но боюсь подвергнуть опасности здоровье других». Думаю, лучше не скажешь.

С.К.: Многие люди сейчас задают простой вопрос: почему? за что? У Филарета есть простой ответ – «за однополые браки». Это может восприниматься как шутка, однако же вопрос – за что человечеству такое испытание – всё равно возникает.

– Я не знаю. Однако попробуем ежедневно вместе спрашивать об этом Господа Бога. В книге Откровения есть такая фраза: «Имеющий ухо слышать, да слышит то, что Дух говорит церквам». И вместе слушаем тот голос Божий и постараемся понять, что Он хочет нам сказать.

Мы начинаем видеть, что живём в период глобальных экологических катаклизмов. Экологический кризис в мире в определённой степени является, я бы сказал, основой, подножием мутации этого вируса. Мы не знаем, сколько ещё подобных эпидемий может возникнуть. Есть такое ощущение, что природа как будто начинает защищаться перед человеком, который являет для неё глобальную угрозу. Поэтому нам нужно действительно очень серьёзно переосмыслить наше отношение к окружающей среде. Ещё одно. Я думаю, эта болезнь является, возможно, первым глубоким кризисом глобального мира и глобальной культуры.

С.К.: Большим, чем Вторая мировая война?

– Даже больше. Мы, возможно, впервые почувствовали, что действительно живём в одной глобальной деревне. И когда какой-то огонь загорелся в Китае, буквально за считанные дни он распространился по всему миру. И это, возможно, поможет нам переосмыслить глобальные отношения между различными политическими центрами, возможно, поможет нам, в конце концов, перестать воевать между собой, перестать вкладывать деньги в вооружение. Может, Господь Бог нам хочет сказать: «Люди, перестаньте убивать самих себя. Не инвестируйте в смерть, инвестируйте в жизнь». Возможно, это такой радикальный призыв к современному человечеству прекратить войны?

Следующий вопрос – экономика. Мы видим, что эпидемия повлекла за собой глобальный экономический кризис. Многие говорят, что рецессия мировой экономики может быть сильнее, чем во времена Великой депрессии начала ХХ века. Может, нам всё же стоит строить более справедливую экономическую систему в мире? Стоит подумать о том, каким образом по-справедливому распределять ресурсы?

Видите, как много можно услышать, если действительно слушать Господа Бога и стараться понять, как человеку строить новую культуру, как по-новому строить цивилизацию. И здесь я возвращаюсь, опять же, к этому понятию «по-новому». Мы хотим обновлённого мира? Возьмём в качестве ключа для строительства этого нового мира заповедь любви, которая обновляет того, кто её практикует и кто ею живёт.

С.К.: Может ли Церковь стать определённым островком стабильности в бушующем мире?

– Образ Церкви в книгах Нового Завета – это образ корабля. Мы надеемся, что корабль, который сегодня волны бросают очень мощно, всё же станет новозаветным ковчегом Ноя, который может спасти человечество, спасти жизнь.

С.К.: Сейчас звучит много призывов закрываться, капсулироваться в пределах своей страны, своего города. Возможно, это альтернативный сценарий, и он многим сегодня кажется слишком радикальным? А может, в нём есть смысл?

– Период закрытия границ – это возможность оценить и заново открыть собственную страну, свою землю. Я убеждён, что человек не может говорить о какой-то глобальной культуре или глобальном мире, если он не имеет прочных корней. Иначе мы будем подобны перекати-полю, растению, которое ветер носит по степи, но оно не укоренено ни в одном конкретном уголке этой земли.

Очевидно, что глобализация имеет разные стороны – как положительные, так и отрицательные. Если под глобализацией мы понимаем массификацию, возведение людей к статистической цифре, которая теряет своё характерное лицо, тогда это негативное явление. А если глобализация даёт мне возможности, открывает новые горизонты, новую способность обогащать себя, действовать, общаться – это позитив. Тот, кто любит свою землю, Родину, любит ближнего, осознаёт свои корни, свою культуру, тот имеет сокровище, которым может поделиться с другими. И это, по сути, является лозунгом присутствия нашей Церкви в разных странах мира: «Интеграции – да. Ассимиляции – нет!». Таким образом, мы делаем интересными нашу киевскую церковную традицию, нашу литургическую духовную традицию для других народов мира. И таким образом наша Церковь, твёрдо живёт корнями киевского христианства, начинает его открывать, интерпретировать на разных языках для разных народов. Мы видим, что это шанс, возможность обратиться нашим сокровищем к миру.

С.К.: Как вы оцениваете эффективность действий власти в контексте карантина? Как вы думаете, были оправданными суровые шаги?

– Я здесь выскажусь как бывший медик. Если речь идёт о карантине, то, думаю, он был своевременным и оправданным. Но это не изобретение наших властей. В определённой степени наша власть только выполняла рекомендации Всемирной организации здравоохранения.

Однако в то же время мы чувствовали, что сама система, инфраструктура нашего государства к этому была абсолютно не готова. Мы уже говорили, что врачи чувствуют себя полностью забытыми и брошенными, их не поддерживают и не почитают. Как действовали те или иные исполнительные структуры? Иногда я видел то, что когда-то в советской армии называли «ефрейторский задор» – тебе сказали сделать на «5», а ты сделал на «10». В определённых обстоятельствах некоторые, мягко говоря, переборщили. Но что мне было важно? В частности, в отношениях с религиозной средой, власть искала партнёрства. Нам дали возможность высказаться, нас послушали. Например, не было радикального закрытия храмов, как в Западной Европе. И мы, как церковные общины, могли осуществить много интересных и позитивных шагов, например, выполнять просветительскую роль, объяснять людям, почему нужно соблюдать правила карантина. Хочу поблагодарить наших людей, которые действительно послушались своей Церкви. Когда мы объяснили, почему нужно соблюдать карантин, что мы, христиане, следуем ему не по принуждению, а из убеждения, то почувствовали, что наш народ очень ответственно это воспринял. Теперь мы начинаем звать людей в храмы назад: «Не бойтесь своей Церкви»

 

Разговаривала Соня Кошкина

lb.ua